Соединенные : рассказ из книги Фарли Моэута "Следы на снегу""

Отзыв: Книга "Воробьиное озеро" - Юрий Коваль - хорошая детская книга о людях и природе

 

 

Сергеевка. Река Белая в окрестностях села. (фото: Буковский Анатолий; источник: www.locman.net)

Сергеевка – «зеленая стоянка» речных теплоходов, совершающих круизы по Рекам Каме и Белой до Уфы от Москвы, Нижнего Новгорода, Санкт-Петербурга, Ярославля и других городов.

Сергеевка – ( известно как Саргай) сельское поселение в Буздякском районе Башкортостана расположено на реке Белой (башк. Агидель) на территории прилегающей к Национальному парку «Башкирия». Места очень красивые. Горы, леса, чистейшая вода. Водится множество рыбы и зверей. В 6 км. от села расположена туристическая зона.
У причала – торговля башкирским мёдом.

 Аксаков С. Т.  "Детские годы Багрова-внука"

СЕРГЕЕВКА

Сергеевка занимает одно из самых светлых мест в самых ранних воспоминаниях моего детства. Я чувствовал тогда природу уже сильнее, чем во время поездки в Багрово, но далеко еще не так сильно, как почувствовал ее через несколько лет. В Сергёевке я только радовался спокойною радостью, без волнения, без замирания сердца. Все время, проведенное мною в Сергеевке в этом году, представляется мне веселым праздником.

Мы, так же как и прошлого года, переправились через Белую в косной лодке. Такие же камешки и пески встретили меня на другом берегу реки, но я уже мало обратил на них внимания, - у меня впереди рисовалась Сергеевка, моя Сергеевка, с ее озером, рекою Белою и лесами. Я с нетерпением ожидал переправы нашей кареты и повозки, с нетерпением смотрел, как выгружались, как закладывали лошадей, и очень скучал белыми сыпучими песками, по которым надобно было тащиться более версты. Наконец мы въехали в урему, в зеленую, цветущую и душистую урему. Веселое пение птичек неслось со всех сторон, но все голоса покрывались свистами, раскатами и щелканьем соловьев. Около деревьев в цвету вились и жужжали целые рои пчел, ос и шмелей. Боже мой, как было весело! Следы недавно сбывшей воды везде были приметны: сухие прутья, солома, облепленная илом и землей, уже высохшая от солнца, висели клочьями на зеленых кустах; стволы огромных деревьев высоко от корней были плотно как будто обмазаны также высохшею тиной и песком, который светился от солнечных лучей. "Видишь, Сережа, как высоко стояла полая вода, - говорил мне отец, - смотри-ка, вон этот вяз точно в шапке от разного наноса; видно, он почти весь стоял под водою". Многое в таком роде объяснял мне отец, а я, в свою очередь, объяснял моей милой сестрице, хотя она тут же сидела и также слушала отца. Скоро, и не один раз, подтвердилась справедливость его опасений; даже и теперь во многих местах дорога была размыта, испорчена вешней водою, а в некоторых долочках было так вязко от мокрой тины, что сильные наши лошади с трудом вытаскивали карету. Наконец мы выбрались в чистое поле, побежали шибкою рысью и часу в третьем приехали в так называемую Сергеевку. Подъезжая к ней, мы опять попали в урему, то есть в поемное место, поросшее редкими кустами и деревьями, избитое множеством средних и маленьких озер, уже обраставших зелеными камышами: это была пойма той же реки Белой, протекавшей в версте от Сергеевки и заливавшей весною эту низменную полосу земли. Потом мы поднялись на довольно крутой пригорок, на ровной поверхности которого стояло несколько новых и старых недостроенных изб; налево виднелись длинная полоса воды, озеро Киишки и противоположный берег, довольно возвышенный, а прямо против нас лежала разбросанная большая татарская деревня так называемых "мещеряков". Направо зеленела и сверкала, как стеклами, своими озерами пойма реки Белой, которую мы сейчас переехали поперек. Мы повернули несколько вправо и въехали в нашу усадьбу, обгороженную свежим зеленым плетнем. Усадьба состояла из двух изб: новой и старой, соединенных сенями; недалеко от них находилась людская изба, еще не покрывая; остальную часть двора занимала длинная соломенная поветь вместо сарая для кареты и вместо конюшни для лошадей; вместо крыльца к нашим сеням положены были два камня, один на другой; в новой избе не было ни дверей, ни оконных рам, а прорублены только отверстия для них. Мать была не совсем довольна и выговаривала отцу, но мне все нравилось гораздо более, чем наш городской дом в Уфе. Отец уверял, что рамы привезут завтра и без косяков, которые еще не готовы, приколотят снаружи, а вместо дверей покуда советовал повесить ковер. Стали раскладываться и устроиваться: стулья, кровати и столы были привезены заранее. Мы скоро сели обедать. Кушанье, приготовленное также заранее на тагане в яме, вырытой возле забора, по? казалось нам очень вкусным. В этой яме хотели сбить из глины летнюю кухонную печь. Мать успокоилась, развеселилась и отпустила меня с отцом на озеро, к которому стремились все мои мысли и желания; Евсеич пошел с нами, держа в руках приготовленные удочки; мать смеялась, глядя на нас, и весело сказала: "Окон и дверей нет, а удочки у вас готовы". Я от радости ног под собой не слыхал: не шел, а бежал вприпрыжку, так что надо было меня держать за руки. Вот оно наконец мое давно желанное и жданное великолепное озеро, в самом деле великолепное! Озеро Киишки тянулось разными изгибами, затонами и плесами версты на три; ширина его была очень неровная: иногда сажен семьдесят, а иногда полверсты. Противоположный берег представлял лесистую возвышенность, спускавшуюся к воде пологим скатом; налево озеро оканчивалось очень близко узким рукавом, посредством которого весною, в полую воду, заливалась в него река Белая; направо за изгибом не видно было конца озера, по которому, в полуверсте от нашей усадьбы, была поселена очень большая мещеряцкая деревня, о которой я уже говорил, называвшаяся по озеру также Киишки. Разумеется, русские звали ее, и озеро, и вновь поселенную русскую деревушку Сергеевку просто Кишки - и к озеру очень шло это названье, вполне обозначавшее его длинное, искривленное протяжение. Чистая, прозрачная вода, местами очень глубокая, белое песчаное дно, разнообразное чернолесье, отражавшееся в воде как в зеркале и обросшее зелеными береговыми травами, все вместе было так хорошо, что не только я, но и отец мой, и Евсеич пришли в восхищение. Особенно был красив и живописен наш берег, покрытый молодой травой и луговыми цветами, то есть часть берега, не заселенная и потому ничем не загаженная; по берегу росло десятка два дубов необыкновенной вышины и толщины. Когда мы подошли к воде, то увидали новые широкие мостки и привязанную к ним новую лодку: новые причины к новому удовольствию. Отец мой позаботился об этом заранее, потому что вода была мелка и без мостков удить было бы невозможно; да и для мытья белья оказались они очень пригодны, лодка же назначалась для ловли рыбы сетьми и неводом. Сзади мостков стоял огромнейший дуб в несколько обхватов толщиною; возле него рос некогда другой дуб, от которого остался только довольно высокий пень, гораздо толще стоявшего дуба; из любопытства мы влезли на этот громадный пень все трое, и, конечно, занимали только маленький краешек. Отец мой говорил, что на нем могли бы усесться человек двадцать. Он указал мне зарубки на дубовом пне и на растущем дубу и сказал, что башкирцы, настоящие владельцы земли, каждые сто лет кладут такие заметки на больших дубах, в чем многие старики его уверяли; таких зарубок на пне было только две, а на растущем дубу пять, а как пень был гораздо толще и, следовательно, старее растущего дуба, то и было очевидно, что остальные зарубки находились на отрубленном стволе дерева. Отец прибавил, что он видел дуб несравненно толще и что на нем находилось двенадцать заметок, следовательно ему было 1200 лет. Не знаю, до какой степени были справедливы рассказы башкирцев, но отец им верил, и они казались мне тогда истиной, не подверженной сомнению.

Фото Анатолия Быковского

Вид Реки Белой  Источник: http://forum.flot.su/showtheread.php ?p=82343

В башкирской мифологии самый могучий богатырь — Урал-батыр. Однажды в жестокой схватке с драконом-аждахой он добыл живую воду из родника бессмертия. Он мог бы выпить ее сам, чтобы обрести вечную жизнь. Но Урал-батыр разбрызгал эту воду вокруг, даровав бессмертие природе. А когда он умер, люди насыпали над его могилой высокий курган, от которого и образовались Уральские горы.

У батыра, продолжает древнее сказание, было много прекрасных сыновей и дочерей. Старшая дочь уродилась в отца — мужественная, сильная, волевая. Урал-батыр назвал ее Иделью и, когда пришла пора, выдал замуж за чужеземного батыра Валдая.

Иделью тюркоязычные народы называли в старину Волгу. Позвольте, спросит читатель, какое отношение имеет Волга к Уралу? Где она течет сегодня, где ее начало и конец — знает любой школьник. Но не каждый поверит, что когда-то исток Волги действительно находился на склонах Урала, лишь в Жигулевских воротах древнее русло великой реки примерно совпадало с нынешним. Версия об уральском происхождении Волги подтверждается современными геологическими исследованиями.

Младшую, самую любимую дочь Агидель Урал-батыр оставил при себе. Доверчивая и простая, баловница и шалунья — светлоглазая Агидель была его радостью и утешением. Она так и осталась жить в отцовском доме, за длинной стеной хребта Урал-тау. Живая вода из родника бессмертия перемешалась с ее водой, и река бежит, струится, плещется, оставаясь такой же светлоглазой и юной, как и тысячелетия назад. А ее верховья — воздвигнутые природой великолепные королевские чертоги — привлекают туристов со всех концов страны.

Река Белая названа так не случайно — вода в ней очень светлая, что особенно заметно при впадении в Каму. Здесь она не сразу смешивается с более темной, желтовато-бурой водой Камы. На расстоянии нескольких сот метров две реки текут разными по цвету потоками в одном русле.

Р. Ахмедов Сайт Башкирия туристская
В  Сергеевке.





Фото Александра Зайцева

 

Марк Шагал "Ландыши",1916

МАТВЕЙ ГЕЙЗЕР
ВЕЧНО ЖИВЫЕ ЛАНДЫШИ ШАГАЛА

А теперь о моей встрече с великим художником. Этому, быть может, самому знаменательному в моей жизни событию, я обязан А.П. Потоцкой, вдове Михоэлса.

Ранним утром 9 июня 1973 года, это был день моего рождения, Анастасия Павловна позвонила мне, поздравила и сказала, что какие бы подарки ни сулил мне сегодняшний день, все блекнут перед тем, что преподнесет мне она: «В 16 часов я еду в гостиницу “Россия” к Марку Захаровичу, моим кавалером на сегодня будете вы. Я предупредила его об этом. Заезжайте за мной не позднее 15 часов».

Я знал, что в Москве, в Третьяковской галерее, открылась выставка литографий Шагала, хотел побывать на этой выставке, но мысль о том, что могу встретиться с великим мастером, даже не приходила мне в голову.

Ровно в 16 часов мы с Анастасией Павловной были уже в номере гостиницы, где остановился Шагал. Никогда не забуду его изумительной красоты лицо, которую не могла затмить глубокая старость (ему тогда уже было за 85). Седая голова, лоб, изборожденный частыми морщинами, расположенными глубокими кривыми линиями, повторяющими очень выразительный рисунок темных густых бровей. Пожалуй, больше всего поражали глаза, очень грустные и внимательные, в какой-то момент показавшиеся мне даже отрешенными. Но это, наверное, от усталости, а не от возраста – слишком много людей хотели повидать Шагала и со многими хотел повидаться он.

М. Шагал с учителями художественной школы Витебска. 1919 год.

Войдя в комнату с Анастасией Павловной, я не сумел скрыть ни своей растерянности, ни своего восторга. Марк Захарович заговорил с гостьей по-французски, не предполагая, видимо, что спутник графини Потоцкой может не знать этого языка. Но она тут же предложила перейти на русский «Во-первых, мой кавалер не учился французскому языку в гимназии моей мамы, во-вторых, – она обвела глазами стены, – те, кто захочет узнать, о чем мы здесь говорим, поймут нас на любом языке». Марк Захарович улыбнулся своей замечательной детской улыбкой. Мне показалось, что с Анастасией Павловной он видится в тот день впервые. Вероятно, желая уточнить ее возраст, он с юмором сказал: «Когда я расстался с Соломоном Михайловичем, вас, Анастасия Павловна, по-видимому, еще не было на свете». И вновь добрая, непосредственная, детская улыбка появилась на лице Шагала, когда он узнал, что Анастасии Павловне уже тогда было больше десяти лет и она была наслышана о гениальном художнике из Витебска, работающем в Еврейском театре. Разумеется, все это была игра взрослых людей, которых мгновенно сблизила общая любовь к Соломону Михоэлсу. Шагал рассказывал о своих встречах с Михоэлсом в 1928 или 1929 году в Париже. Незаметно перешел снова на французский, обращаясь за «свидетельскими показаниями» к своим спутницам, сопровождающим его в поездке. Потом достал фотографии, на которых он был запечатлен с Михоэлсом в 1943 году во время их встречи в США, вспоминал детали бесед, обещал когда-нибудь написать о них.

М. Шагал пишет эскиз для Еврейского театра. 1919 год.

Анастасия Павловна подарила Шагалу сборник «Михоэлс (Статьи, речи, воспоминания)» в замечательном оформлении художника Тышлера. Поблагодарив за подаренные фотографии, она пообещала, если ей удастся переиздать книгу о Михоэлсе, непременно их опубликовать.

В свою очередь, Анастасия Павловна подарила Шагалу много хранившихся у нее фотографий. Рассматривая одну из них, Марк Захарович вдруг разрыдался, да так громко, что все в комнате растерялись. Он рыдал, причитал, всхлипывал, как ребенок, потерявший что-то самое дорогое и невозвратное: «Белочка, Белочка!» Какие-то секунды или минуты прошли буквально в гробовом молчании, которое нарушила Анастасия Павловна. Улыбнувшись, она прочла знаменитые ахматовские стихи: «Здесь не Темник, не Шуя»:

Город парков и зал.

Но тебя опишу я,

Как свой Витебск – Шагал.

Автопортрет. 1914 год.

Эти строки Ахматовой, которую Шагал любил бесконечно, как-то его успокоили. Он сказал, что в Витебск больше никогда не поедет – город этот навсегда остался в его сердце и на его полотнах.

Анастасия Павловна попрощалась с Шагалом, вскоре мы уже были на пути домой. Я спросил Анастасию Павловну, почему так плакал Шагал. Она показала мне фотографию – такую же получил в подарок от нее Шагал, на которой рядом с Михоэлсом, положив руку на его плечо, была незнакомая мне женщина. «Это Белла Шагал. Помните, мы с вами у коллекционера Костаки видели картину “Ландыши”? Ее Шагал написал в 1916 году, когда Белла родила ему дочь. Марк посетил жену в роддоме. На столе рядом с кроватью стоял букет ландышей. Белла ласково поглядывала то на дочь, ее назвали Идой, то на мужа, то на цветы. Глаза ее были наполнены слезами радости и счастья. «Как жаль, что красота эта такая хрупкая и мгновенная», – сказала Белла, имея в виду красоту цветов. «Дай Б-г, чтобы наша Идочка прожила столько, сколько просуществует эта красота», – ответил Марк и на следующий день принес Белле картину “Ландыши”. После отъезда Шагала из России картина эта побывала у разных коллекционеров... В настоящее время она находится в Третьяковской галерее».

М. Шагал со своими учениками в колонии для сирот в  Малаховке. 1920 год.

Давно уже нет Беллы, она умерла в Нью-Йорке в 1944 году. В 1995 году умерла Ида Шагал. А картина «Ландыши» продолжает жить. «Теперь вы поняли, почему так рыдал Марк Захарович? – спросила меня Анастасия Павловна. – Напишите когда-нибудь об этом. Даже если это легенда или семейное предание, все равно – напишите!»

Я читал, что после смерти Беллы Шагал долго не мог рисовать. Он перечитывал записки Беллы, ее стихи, и только после того, как ему сообщили, что картина «Ландыши» «жива» и находится в России, он вернулся к активной деятельности. Издал книгу, посвященную памяти Беллы, снова стал рисовать.

Книга Шагала «Моя жизнь» вышла в России совсем недавно. Отрывки из нее печатались в конце 80-х в журнале «Театр». Из этой замечательной, воистину исповедальной книги мы узнали, что еще в юности Шагал «...Имел успех у женщин. Но не умел им воспользоваться». Каждая новая любовь казалась ему единственной и последней. Ему шел 22-й год, когда он, увлекшись дочерью витебского врача Теей, решил, что «якорь брошен». Но, как нередко это случается, «в один прекрасный день» к Тее пришла ее подруга. «Эта некстати явившаяся подруга, ее мелодичный, как будто из другого мира голос отчего-то волнует меня. Кто она? Право, мне страшно... С ней, не с Теей, а с ней должен я быть – вдруг озаряет меня! Она молчит, я тоже. Она смотрит – о, ее глаза! Я тоже. Как будто мы давным-давно знакомы и она знает обо мне все... Я видел ее в первый раз. И я понял: это моя жена».

Марк и Белла Шагал с дочерью Идой в их парижской квартире. 1924 год.

Марк Шагал и Белла Розенфельд поженились через семь лет после их первой встречи в 1909 году.

 Источник: Майвей Гейзер. Я жизнь провел в предощущенье чуда  

www.lechaim.ru/ARHIV/99/geyzer.htm