Юбилей Ии Саввиной
Ия Саввина и Юрий Коваль в фильме "Марка Страны Гонделупы"
Из воспоминаний Ии Савиной "Вечерний разговор"
У Юрочки было какое-то необыкновенное сердце. Масса есть людей хороших, добрых. Ну разве моих друзей Булата, Володю Высоцкого и прочих можно назвать недобрыми? Ни в коем случае. Но у Коваля было особенное чувство добра, справедливости, отношений между людьми. Я не могу это передать, это живет в моей душе, а словами не скажешь.
Кстати, если бы не он, я никогда не запела бы в кино. В студенческие годы я много выступала - на концертах в колхозах пела "Пряху", "В низенькой светелке огонек горит", и голос был уникальный... Потом мне сделали операцию на связках, и голос поменялся. После этого я пою только дома, в компании... А тут надо было петь на экране... А у меня нет голоса, как я считала, совершенно.
Это была Юрина песня, и кроме замечательной игры на гитаре и пения, у него был еще один талант - уйти в тень, выделяя партнера. Такого просто не бывает... Я не буду называть одного знакомого. Он показывал мне однажды материал, где играл вдвоем с другим актером. И я сказала: "Ну что ж ты делаешь-то? Ты же должен как-то его подать. Вы же вместе должны работать на фильм". - "Ну вот еще. Пусть сам выкручивается как умеет". Это я всегда не любила и до сих пор не люблю. А Юрочка был как раз человеком, который мог, пожервовав собой, что называется, "вырулить" партнера.
Причем он даже и не жертвовал. Он просто пел:
 | |||
Темнеет за окном - .ты зажигаешь свечи
И светлая рука стеклом отражена.
И снова к нам с тобой пришел осенний вечер,
И в доме и в душе покой и тишина...
А где-то далеко шумит вечерний ветер,
Кружится в темноте опавшая листва
И снова мы вдвоем и с нами долгий вечер -
Вечерний разговор , вечерние слова...
пел он замечательно, и не навязывал мне ничего. Но когда он запел, я забыла, что у меня нет голоса, и стала ему подпевать. Дело было даже не в песне, а в отношениях между нашими героям, которые через эту песню выявлялись. Мы не песню пели, а как бы разговаривали, признавались друг другу в любви, не называя все своими именами. И это в фильме все сделал Юрочка, я тут совершенно не при чем...
Иногда просыпаешься - ну ничего плохого, а почему-то такая грусть, невероятная. Юрочка называл это Великой осенней печалью. Жаль, что мы больше не встречались - я бы прочла ему танку Исикавы Такубоку, чтоб снять с него эту печаль.
Ах осени приход,
Ты как вода -
Умоешься,
И чувства освежились.
А может быть, через свою тоску он освежал чувства. Как всякий неординарный, необыкновенный, необычный, отдельный человек, он мог существовать так, как в этот момент диктовало ему его сердце, его душа.
В фильме у него была только пара эпизодов, но на съемках он присутствовал независимо от своего эпизода, с удовольствием погружаясь в новую стихию. Он сопереживал всему. И именно поэтому он был помощником и в случае с ребенком, и вообще. Он призжал заранее, задолго и наблюдал, как тут, что и чего. И, как всегда, как юный пионер был готов немедленно помочь. Я и говорила ему ттогда: "Ну, юный пионер, давай помогай, будь наготове".
Источник: Ковалиная книга: вспоминая Юрия Коваля. - Москва : Время, 2008. - С. 449-452.
